Белорусская наука — мощная интеллектуальная индустрия, которая сегодня определяет эффективность, перспективы, инновационный путь развития всего общества. Она играет ключевую роль в реализации стратегии инновационного развития — результаты научных исследований и разработок находят свое применение во всех отраслях реального сектора экономики. Такие достижения для относительно небольшой страны могут считаться поистине революционными.

Беларусь справедливо гордится авторитетными научными школами, среди которых традиционно сильным считается физическое направление. О безусловной важности этой науки и ее роли в развитии страны, о том, чем запомнились и как происходили знаковые перемены в непростые 1990-е и какова роль белорусских исследователей в работе крупнейшего научного проекта современности — Большого адронного коллайдера, наш разговор с авторитетным ученым, заведующим центром «Фундаментальные взаимодействия и астрофизика» Института физики НАН, доктором физико-математических наук Юрием Курочкиным.

— Юрий Андреевич, в Беларуси были всегда сильны научные школы теоретической физики, физической оптики, лазерной физики и другие. Чем, на ваш взгляд, это обусловлено?

— Я бы сказал, что так сложилось исторически. Однако вовсе не потому, что люди здесь очень интересуются именно этой наукой и все поголовно выпускники школ поступают на физические факультеты вузов. Хотя на белорусской земле немало было и людей, которых можно назвать настоящими самородками. В 2000 году уроженец Беларуси Жорес Алферов получил Нобелевскую премию по физике за разработки в области полупроводниковых гетероструктур (фактически за создание принципов мобильной связи). Также родом из Беларуси и физик Яков Зельдович, который занимался проблемой образования крупномасштабной структуры Вселенной. Но подспорье для развития физики как науки зародилось у нас относительно недавно.
Восстановление интеллектуального потенциала, уже после войны, заняло продолжительное время. И в некоторой степени нам повезло, что этим занимались люди, искренне верившие в перспективы научных знаний и способные предвидеть, в каком направлении должно идти развитие науки.

Свою лепту в процесс внесли многие ученые, но «отцами-основателями» белорусской физической школы считаются академики Борис Иванович Степанов (его именем назван наш институт), Антон Никифорович Севченко и Федор Иванович Федоров — кстати, первый уроженец Беларуси, получивший степень доктора физико-математических наук. Именно Федоров, который еще перед войной окончил аспирантуру у знаменитого советского физика Владимира Александровича Фока (если он и не получил Нобелевскую премию, то только случайно, о чем говорили его знаменитые зарубежные коллеги), и поставил перед руководством республики вопрос о необходимости развития физики. По сути дела, он был самым авторитетным ученым здесь на то время, так сказать, звездой. Поэтому к его мнению, конечно же, прислушивались.

— Почему именно физика была настолько важной?

— По нескольким причинам. ­Во-первых, физика была сильна в СССР, и мы были частью большой страны. А в Беларуси в то время, как я уже говорил, наблюдался реальный дефицит научных кадров. И по физике в частности. Насколько я знаю, действовал только один институт — физико-технический и кафедра физико-математического факультета БГУ, деканом которого в то время и был Федоров. Как человек, который отлично ориентировался в мировых научных тенденциях, он прекрасно понимал, что происходящие перемены, в частности, в технологиях и промышленном производстве, выводили на передний план именно такую всеобъемлющую науку, как физика. Без нее не может развиваться фактически ничего. Аргументацию услышали, и в Минск был приглашен ряд очень видных ученых, которые стали столпами белорусской физики: Борис Иванович Степанов, Михаил Александрович Ельяшевич, Антон Никифорович Севченко, Николай Александрович Борисевич, ряд математиков. Эти люди либо были выходцами, либо имели тесные профессиональные контакты с крупнейшими центрами физики в СССР — ФИАН, Государственным оптическим институтом (ГОИ) и другими. Разумеется, все это оказало огромное влияние на развитие направления в Беларуси, причем процесс протекал стремительно — стоило только начать, как говорится. В 1955 году был создан Институт физики и математики АН БССР, в 1959-м на его базе уже были образованы два самостоятельных научных учреждения — Институт физики и Институт математики и вычислительной техники.

В Институте физики (впоследствии он получил имя Степанова) развернулись исследования в области спектроскопии и люминесценции сложных молекул, оптики, спектроскопии и диагностики низкотемпературной плазмы, физики элементарных частиц и другие. В 1961 году, когда были открыты лазеры, Борис Иванович, который в то время уже был директором института, вовремя оценил перспективы развития лазерной физики. В итоге многие передовые и уникальные исследования в этой области были выполнены именно белорусскими учеными. До сих пор лазерная физика, нелинейная оптика и лазерная спектроскопия — «трендовые» научные направления в Беларуси. На данный момент физическое направление в Национальной академии наук — самое массовое и включает множество научных учреждений, которые пользуются заслуженным авторитетом, в том числе на мировом уровне. В 1970-е годы большое внимание уделялось теоретико-групповым методам исследований. Чтобы было более или менее понятно, скажу, что это основа физики элементарных частиц, откуда «растет», например, теоретическое предсказание существования бозона Хиггса.
Сейчас ни одна отрасль белорусской экономики и промышленного производства не может существовать и развиваться без вклада, который вносит наука. И физика — в первую очередь. За годы, когда Беларусь определилась в качестве независимого государства, мы сделали колоссальный рывок вперед. Я уже как-то говорил, что в любой вещи, которую мы держим в руках, даже самой элементарной, заложены принципы высокой физики. Эта же наука лежит в основе всего, чем сегодня гордится наша страна, — от качественной высококлассной оптики (приборы, разработанные белорусскими учеными, используются даже на МКС) до машиностроения (современные машины, в том числе БелАЗы, — это сложные управляемые комплексы, в которых до 90% составляют научные разработки) и космических исследований. Ведь система дистанционного зондирования Земли — это тоже физика.

— После развала СССР наука столкнулась с рядом трудностей. Как удалось пережить эти годы?

— Времена были, безусловно, непростые, вспоминать их тяжело. Поскольку белорусские научные институты даже чисто технически находились в тесной связке с коллегами в других республиках, а также выполняли свою часть работы по общим программам (например, наш институт в значительной степени развивался за счет оборонных заказов), то распад СССР и экономический кризис ­1990-х годов стали самой настоящей катастрофой. Думаю, эти годы не были легкими ни для кого, чем бы он ни занимался в жизни. Но поскольку я находился внутри именно научного сообщества, то буду говорить о том, чему был свидетелем.
Нищенское финансирование, материально-техническая база устаревала и не обновлялась. Научные разработки были невостребованы экономикой, поэтому и денежных средств как таковых не было. Многие талантливые ученые уехали из страны, некоторые ушли в бизнес. Последнее не всегда было успешно, так как качества менеджера — это все же совсем не то, что воспитывала в научных работниках советская система. О полноценном обновлении кадров и речи не было — молодежь шла в науку крайне неохотно (скажем так, были другие приоритеты). Мне, чтобы как-то содержать семью, пришлось несколько лет подрабатывать учителем физики в гимназии, а затем — в лицее (благо первое образование способствовало — я окончил Гродненский педагогический институт).

Сегодняшний успех был бы невозможен, если бы в трудный момент государство не поддержало ученых

— Белорусской науке удалось сохранить свои позиции и упрочить их благодаря поддержке государства. В чем она заключалась?

— То, что государство в свое время поддержало науку, — несомненная отличительная особенность Беларуси и очень грамотный шаг, поскольку каждая сторона здесь в конечном итоге оказалась в выигрыше. Как мне кажется, наиболее важным был сам факт включения (а точнее, возвращения) науки в экономические процессы, сопровождения всех отраслей экономики. Это, конечно, потребовало определенных преобразований и реорганизации. Так, в 1997 году Академии наук был придан особый статус — она стала именоваться Национальной академией наук. Через год, в 1998-м, последовали еще два документа — Закон Республики Беларусь «О Национальной академии наук» и Указ Президента «О дополнительных мерах по реализации Национальной академией наук Беларуси статуса высшей государственной научной организации». Постепенно возобновились государственные программы научных исследований. Вместе с тем помощь государства ученым была поставлена в жесткую зависимость от отдачи их труда.

В 2001 году руководителем НАН Беларуси был назначен Михаил Владимирович Мясникович. Некоторое время мне пришлось быть его помощником, поэтому я, если так можно выразиться, имею представление о «внутренней кухне». Итак, государство брало на себя финансирование в размере 30%, что обеспечивало минимальные зарплаты, а остальное научные организации должны были зарабатывать сами — за счет договоров сотрудничества с бюджетными и зарубежными организациями, прямых контрактов с предприятиями. Далось это непросто, поскольку ученым пришлось заниматься полным циклом — от разработки до рекламы своего продукта, его продажи и внедрения в производство. Хотя спустя десятилетия эта схема уже стала привычной.

Надо сказать, что большое значение имеет тот факт, что Глава государства постоянно проявляет большой интерес к научной сфере, живо интересуется современными разработками. Например, научно-испытательная лаборатория лазерной техники и поляриметрии (ныне — центр испытаний лазерной техники), где была разработана национальная система метрологического обеспечения лазерной и оптоэлектронной техники, создана по прямому поручению Президента. Замечу, что национальная система стандартизации — это, по сути, важный элемент суверенитета страны. Не случайно наши сотрудники, внесшие большой вклад в эти разработки вместе с сотрудниками БелГИМ, выдвинуты на Государственную премию Беларуси.

В 2017 году появился Указ Президента «Об оплате труда работников бюджетных научных организаций». А в связи с последними изменениями в системе оплаты с нее фактически сняты верхние ограничения. Ежегодно назначаются стипендии и гранты Президента талантливым молодым ученым — это тоже крайне важно и говорит о внимании к научным кадрам. Так что путь проделан огромный, как говорится, есть с чем сравнивать: в 1990-е годы зарплата даже у ведущих сотрудников еле-еле доходила до нескольких десятков долларов в эквиваленте, причем еще и получали ее нерегулярно. С начала 2000-х годов выплачиваются надбавки за степени и научные звания, чем, кстати сказать, могут похвастаться не все страны бывшего СССР. В принципе, обеспечить себе приличный заработок могут и молодые сотрудники. Если работать таким образом, как сейчас принято — то есть активно участвовать в различных проектах и так далее. Не скажу, что, с моей точки зрения, это идеальная схема (все же ученый не обязательно должен иметь навыки менеджера), но это веяние времени, которое уже вошло в повседневную жизнь.

— Как за годы независимости развивался Институт физики и какими достижениями своих коллег вы гордитесь?

— Институт физики и математики Академии наук БССР был создан в 1955 году. Так что история у нас достаточно богатая, в том числе и научными достижениями. На период независимости Беларуси вообще пришелся ряд очень серьезных преобразований. На микроуровне — это, конечно же, и открытие новых лабораторий, и расширение возможностей для самого широкого спектра исследований. В глобальном смысле институт значительно «прибавил в весе».
В 2003 году присоединен Отдел оптических проблем информатики НАН Беларуси, в 2007-м — Институт молекулярной и атомной физики (который, к слову, когда-то был создан на основе 10 наших лабораторий, специализировавшихся на спектроскопии и физике плазмы), Институт электроники и опытно-конструкторское предприятие «Аксикон». Сейчас основные направления деятельности — лазерная физика, нелинейная и квантовая оптика, разработка и создание сложных приборов для промышленности, физика плазмы и прочие направления, перечислять которые можно долго.

Помимо научного сопровождения белорусской экономики, мы преуспели и в международном сотрудничестве — имеем научные контакты с большинством развитых стран, разрабатываем, производим и поставляем лазерные и оптические приборы различного назначения, а также инновационные компоненты для лазерной техники. Ведутся исследования в рамках международных проектов — это программы HORIZON 2020. Например, SUPERTWIN (Микроскопия сверхвысокого разрешения на перепутанных состояниях фотонов), в состав которого входят 8 центров из Италии, Швейцарии, Германии, Франции, Нидерландов и Беларуси. В ходе выполнения проекта ACTRIS-2 (исследования аэрозоля, облаков и следовых газов) проведен годовой цикл измерений высотных профилей параметров атмосферного аэрозоля. Результаты измерений представлены в базу данных Европейской лидарной сети EARLINET.

Но, собственно говоря, это узкоспециализированная информация, которая понятна только специалистам. В общем плане могу сказать, что на данный момент наша работа востребована — это самое главное и ценное. Если говорить о нашем центре «Фундаментальные взаимодействия и астрофизика», то мы участвуем в ряде крупных международных проектов и совместно с зарубежными коллегами являемся соавторами значительных научных достижений.
Выступая на II Съезде белорусских ученых, Александр Лукашенко констатировал: «Далеко за пределами Беларуси известны разработки наших ученых в области плазменных технологий, оптических и лазерных приборов, новых материалов с особыми свойствами, радиоэлектроники, информатики, функциональных продуктов питания. Беларусь активно взаимодействует со многими организациями и странами в рамках международных научных программ и проектов. Наши академические организации выполняют экспортные контракты почти с 60 странами. Наиболее масштабно — с Россией, Китаем, Индией, Турцией, Францией, США и рядом других».

— Каким образом мы попали в проект на Большом адронном коллайдере и чем конкретно там занимаемся?

— История эта началась в советские времена, когда несколько наших сотрудников работали по долгосрочным контрактам в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне. Там оформились связи с коллаборацией ATLAS (один из четырех основных экспериментов на БАК). Ученые — всего 21 специалист (сотрудники Института физики НАН, Научно-исследовательского Института ядерных проблем БГУ) — выполняли и выполняют различные исследовательские и технические работы. В том числе тестировали электромагнитный калориметр детектора ATLAS, делали кристаллы для датчиков, стоящих на детекторах. Кстати, именно они и помогли зафиксировать бозон Хиггса. В Беларуси также изготавливались торцевые плиты для детекторов, некоторые детали делались на «Интеграле». Так что объем работ на коллайдере у нас достаточно большой. Сейчас на БАК практически не ведутся работы — происходит плановая отладка оборудования для следующей серии исследований, так сказать, апгрейд. Тем не менее некоторые наши сотрудники периодически посещают CERN и выполняют работы по отслеживанию состояния различных приборов. В том числе и тех, в создании которых принимали участие.

В начале 1990-х годов производство лазерных систем и техники резко сократилось, так как были нарушены деловые контакты между бывшими республиками СССР. Благодаря мерам, предпринятым руководством страны, активности самих ученых и, конечно же, высочайшей квалификации белорусских специалистов накопленный опыт и научный потенциал удалось не только сохранить, но и значительно приумножить.

Команда белорусских физиков принимает активное участие в исследовательских работах и экспериментах на Большом адронном коллайдере в Европейской организации ядерных исследований (CERN), расположенной на границе Швейцарии и Франции. Причем мы «отметились» на всех этапах — от проекта создания до запуска и последующего обнаружения пресловутого бозона Хиггса. Без преувеличения, этот проект можно назвать одним из ключевых научных достижений века.

Белорусская команда — участники тестовых испытаний новой электроники для модулей адронного тайл-калориметра в пучках пионов, протонов, электронов и мюонов с энергией 10—300 ГэВ на ускорителе SPS CERN.

— Насколько важно данное открытие, почему все-таки это «частица Бога» и можно ли узнать, как она выглядит?

— Мне как физику ближе название, данное по имени ученого, который предсказал существование частицы, — бозон Хиггса. Если объяснять совсем просто, это частица, взаимодействующая с другими частицами, приведенными в систему теорией, названной Стандартной Моделью, и играющая фундаментальную роль в образовании их масс. Неофициальное название появилось с легкой руки американского физика Леона Ледермана и его труда «Частица Бога: если Вселенная — это ответ, то каков вопрос».

Что касается описания, то увидеть бозон Хиггса воочию не удалось, поскольку ускоритель фиксирует частицу опосредованно (по рассеянию на других частицах, рождению из исходной частицы других частиц и другим признакам). Но это всего лишь вопрос времени. Например, раньше мы и помыслить не могли, что сможем наблюдать в микроскоп атомы и электроны. Значение открытия бозона Хиггса и его роль в дальнейшем развитии научной мысли огромны. Но нам только предстоит это оценить.

На данный момент, как я уже говорил, работы на коллайдере не ведутся — идет модернизация его систем, обработка собранных данных. А их столько, что хватит на годы исследований. Впрочем, без работы белорусские физики вряд ли останутся. Например, сейчас участвуем в создании систем электроники детектора на другом ускорителе, который строится в Объединенном институте ядерных исследований в Дубне. Пока подбираем команду и готовимся к новым интересным открытиям.

«В мире существуют разные схемы управления наукой. Универсальной нет. За годы независимости у нас выработана своя система. Мы не только сохранили, но и повысили роль Национальной академии наук, а также развиваем отраслевую, вузовскую научные сферы, — отметил Александр Лукашенко. — Вопрос сейчас не в том, чтобы ­что-то ломать и перестраивать. Важно добиться эффективной работы каждого из звеньев, четкого их взаимодействия. Должен быть не узковедомственный подход, а слаженная, скоординированная деятельность, обязательная коллегиальность в принятии решений».

Ольга БЕБЕНИНА